она не знает что это сны

картонную упаковку пришлось разорвать зубами, едва не плача, вымокнув под красным дождем, остальные ящики разберу потом, ящики со сладкой замороженной картошкой похожей на черные сморщенные шарики, которую еще отважная инес муньос нашла съедобной и пыталась накормить свою неугомонную гвардию когда еще не стала вдовой, ящики с моими платьями, веерами и кольцами, потом, позже - когда уйдет этот странный свет, от которого кружится голова,
этот свет тянет меня, я хожу внутри него медленно, дышу осторожно, эти люди смотрят на меня тихо и прямо, я захожу во дворы, пригибаясь в каменных трапециях ворот, сажусь за стол и они ставят передо мной чашку полную листьев , стоят и смотрят как мне становится немножко лучше, я заслоняюсь локтем как будто все время поправляю челку, а когда поднимаю голову их как обычно уже нет.
Из упаковки я достаю шарманку, руки у меня дрожат, она падает и немедленно прямо с середины мы с ней поем песенку, это отличная шарманка – она сама выбирает что спеть и когда, но часто фальшивит, а я обычно не знаю слов, мы с ней прекрасная пара, эй, инес, как насчет твоего дневника, его так и не нашли, но я точно помню, ты записывала в нем слова где-то вперемешку с рецептами, подсчетами запасов и рисунками чужих богов

свет поднимается снизу , течет по улице, облизывает углы, скользит по стенам и просачивается сквозь камни

Большие камни, почти как те которыми играли в кубики великаны в саксайуамане, и как те высоко в андах, за которыми мы прятались сидя на корточках, пока старшие привязывали солнце, трое нас и четверо маленьких, одного из них, завернутого в полосатое одеяло, с всклокоченными черными волосами, никак не удавалось утешить, он цеплялся за одеяло,за наши плечи, не открывал  глаз, не поворачивал головы, дышал в шею, мы шепотом пели ему эту песенку, пальцы у него были теплые, маленькие и грязные. Мы уходим, сказали нам, когда облака стали совсем уже низко, примерно так что по ним можно было пройти на тропу, и я посмотрела на  карту, нарисованную на стене – просто потому что не знала куда еще посмотреть, прежде чем насовсем отцепить от себя теплые грязные пальцы, мы не прощаемся, какой смысл болтать, мы все равно не увидимся больше, песок с карты медленно осыпается, а когда он осыпался весь, нас там уже не было

А была тетка мерседес и ее муж, она трясла косами, а он – палкой, вчера он отдубасил этой палкой сразу троих, за то что приставали к младшей с шутками, пока взрослые уехали в город на выходной,  сегодня они пришли извиняться и глядят в землю, младшая заперта в дальней комнате и дуется, у мерседес получилось неудачное кукурузное пиво и она сердито размешивает его в большом чане. Я пью пиво , грызу сушеные бобы и слушаю как с. что-то рассказывает про дочь великого пачакутека и воина ольянту, что-то романтическое, в соседнем дворе мычит корова, до городка, куда сбежал ольянта – ольянтайтамбо -километров тридцать, там есть станция и даже ходит автобус, оттуда до центра мира еще пара часов на поезде, там я запасусь кислородом и пойду потрогать двенадцатиугольный камень на атун румийук, а пока что здесь в долине можно полчаса петлять по улицам перепрыгивая через каналы и все равно никого не встретишь, разве что на площади продавец разноцветных шапок посмотрит на меня и продолжит медленно жевать свои листья

( Никто не сможет вывести меня из этого переплетенья перил )